…Недавно водитель базы (транспортной) Барановичского отделения Белорусской железной дороги Николай Хворостенко посоветовал мне прочесть книгу детских сочинений на тему «Чернобыль в моей судьбе». Она была подарена дочери Николая Ивановича академиком Евгением Коноплей.
Книга «След чорнага ветру» составлена из писем, присланных учащимися на конкурс «Чернобыль в моей судьбе», который проводился в нашей республике. Из более чем 500 писем были отобраны лучшие. Многие из них нельзя читать без слез.
Итак, слово – дочери Николая Ивановича Светлане ХВОРОСТЕНКО, ученице 9 класса гимназии № 1 г. Барановичи, куда семья в 1992 году была переселена после аварии на ЧАЭС:
«Боль ды сум у душы і ў сэрцы. Толькі ў некаторых вёсках можна сустрэць чалавека. Гэта людзі, якія вярнуліся назад у свае хаты. Бо якое жыццё ўдалечыні ад роднага кутка, дзе выраслі, кахалі, марылі, дзе гадавалі сваіх дзяцей, унукаў. Ужо два гады я жыву ў іншым горадзе.
Памятаю, як мяне прымалі ў піянеры. Мы вырашылі, што наш атрад павінен насіць імя Васіля Ігнаценкі, нашага земляка, адважнага пажарнага, удзельніка ліквідацыі аварыі на ЧАЭС. Нават апынуўшыся ў шпіталі, ён вельмі прасіў, каб дзяцей вывозілі далей ад бяды. А неўзабаве памёр, і яму быў пастаўлены бюст на радзіме.
Калі пачынаюць гаварыць пра Чарнобыль, я ўспамінаю фільм, у якім расказвалася пра першыя дні пасля аварыі. 3 горада энергетыкаў Прыпяці высялялі людзей, а маленькі хлопчык згубіўся і застаўся адзін. Ён бегаў па горадзе, шукаючы маці, але не знайшоў ніводнай жывой душы. Толькі сустрэў маленькае кацяня, з якім увесь дзень блукаў па горадзе, трымаючы жывую iстоту на руках. У той жа дзень хлопчык памёр.
Я – за тое, каб ніколі не ўміралі ні кацяняты, ні дзеці!».
Ученик 11 класса Кормянской средней школы Добрушского района Леонид ШИПИНСКИЙ – в восторге от красоты родного края и верит, что все вернется:
«У маляўнічай мясцовасці паўднёва-ўсходняй часткі Беларусі (Брагінскі раён), паміж вёскамі Піркі і Сувіды, знаходзiўся прыгожы пасёлак Сонечны, цэнтр саўгаса «Брагінскі». Ён быў новы, са шматпавярховымі дамамi, утульным дзіцячым садком, школай, сталоўкай, лазняй. Вось-вось павінны былі адчыніцца дзверы Палаца культуры і новай крамы…
У гэтых мясцінах прайшло маё дзяцінства. Кажуць, што ўспаміны аб ім самыя яскравыя. Яны захоўваюцца ў нашай памяці назаўсёды. Я добра памятаю бярозавы гай, што раскінуўся з аднаго боку пасёлка. Казалі, яго пасадзіў мой пра-дзед, калі працаваў тут лесніком. Гай гэты – сама прыгажосць. Паглядзелі б вы на яго зімой, калі галінкі бяроз прыцярушаны лёгкім сняжком! Крочыш, як у казцы! А як прыгожа тут вясной, калі толькі-толькі пачынаюць распускацца маладыя клейкія лісточкі, ці восенню , калі яны набываюць жаўтлявы колер. А цi даводзілася вам паспрабаваць гніляк, што густа ляжаць пад грушамі- дзічкамі. Смак іх я нават не бяруся апісаць. Пальчыкі абліжаш.
15 красавіка 1986 года на свет з’явіўся мой брацік. Усе радавалiся! Мне тады было восем з паловай гадоў. 26 красавіка ў нашай сям’і адзначаліся хрэсьбіны. Было шмат гасцей. Весела заліваўся гармонік, яго змяняў магнітафон. Але твары ва ўсіх былі чамусьці невясёлыя, госці аб нечым усхвалявана размаўлялі. 3 Янава прыехала сваячка і паведаміла: нешта ўзарвалася ў Чарнобылі, а вуліцы паліваюць пеністай вадой. Але дакладна ніхто нічога не ведаў. Мой позірк быў скіраваны на ложак, на якім ціха пасопваў брацік. Я марыў, як ён вырасце і мы з ім будзем, трымаючыся за рукі, бегаць па дарагіх майму сэрцу мясцінах…
Да нас у пасёлак прыязджаў тады нейкі начальнік. Ён паведаміў, што праз два–тры дні ўсё нармалізуецца. Таму мы па-ранейшаму гойсалі на футбольным полі, да позняга вечара гулялі ў хованкі. Дахаты прыбягалі брудныя, пыльныя. Хіба ж хто ведаў, што гэты пыл небяспечны для нашага здароўя! А праз нейкі час нашы бацькі даведаліся, што на зямлі нельга сеяць, нельга ваду піць. Ды і паветра забруджанае. Бацькоўскі дом мы пакінулі назаўжды. Аб гэтым цяжка думаць.
Кажуць, маё пакаленне ўжо не вернецца туды. А хто ведае, ці вернуцца нашы дзеці, унукі?.. Я не губляю надзеі, што зямля «перахварэе» цэзіем, стронцыем, плутоніем. І мы вернемся! I няхай гэта будзем не мы, а нашы далёкія нашчадкі. Зямля пазнае тых, хто спрадвеку жыў на ёй. Пазнае і прызнае. І зноў Бацькаўшчына будзе радаваць людзей. І яны яе будуць берагчы, каб не здарылася зноў чорнае гора».
А вот строки из сочинения Наталии ЯРМОЛЕНКО, ученицы 11 класса Брагинской средней школы; которая восхищается мужеством местных огнеборцев:
«Дваццаць восем маладых хлопцаў уступілі ў сутычку з агнём, якая стала смяротнай для большасці з іх. Але ніхто не адступіў перад небяспекай. Кожны разумеў, што выконвае свой службовы і грамадзянскі абавязак i ад гэтага залежыць здароўе і жыццё многіх людзей у нашай краіне і нават у свеце.
У першыя дні пасля аварыі шэсць пажарнікаў атрымалі смяротную дозу апраменьвання. Сярод такіх герояў быў i Васіль Ігнаценка з ціхай вёсачкі Спярыжка, што на Брагіншчыне. Яму б жыць ды жыць, гадаваць дзяцей. А ён пайшоў ад нас у дваццацігадовым узросце.
Цяпер мне пайшоў сямнаццаты. А ўжо на працягу сямі гадоў я жыву з хваробай шчытападобнай залозы. Знаходжуся на ўліку ў Гомельскім супрацьзобным дыспансеры. Рэгулярна прымаю лекі. Узрост у мяне самы яркі, а жыццё не радуе. За што я павінна пакутаваць?! Мне было тады толькі дзевяць. Якая ж у мяне будучыня?».
Ирина ЧЕРНОБАЙ, ученица 4 класса Чемерисской школы Брагинского района, узнала о трагедии от своих родителей:
«Моя мама проверяла тетради с сочинениями на тему «Чернобыль в моей судьбе» и спросила, что я знаю об этом. Знаю, что, когда я была совсем маленькой, в Украине взорвалась атомная станция. Она называлась Чернобыльской. Мама говорит, что только в мае детей увезли подальше от грязи и радиации. Мы целое лето жили на турбазе возле Гомеля. Я помню высокие сосны и шишки под ними.
А до этого хорошо помню, как папа с мамой старались увезти нас к Черному морю набраться сил, отдохнуть, выкупаться, позагорать. Но самое волшебное – это море. Даже когда не было солнца и погоды, мы ходили послушать, как оно шумит. Когда погода, волны почти бесшумно ложатся на песок и ласкают босые ноги. Вот сердитый старик Нептун дергает за волосы своих дочерей и выбрасывает водоросли на камни. А вот легкий ветерок несет прохладу с ночного водного зеркала, и видно, как в горах зажигаются огни. Однажды мы видели итальянский корабль.
Везде живут люди. Только в нашем Брагинском районе много пустых домов, где разбиты стекла и давно никто не живет. Люди или умерли, или уехали. Страшно. Есть целые пустые улицы. Папа говорит, что до Чернобыля рукой подать и что ветер часто дует оттуда…».
Елена ДРОЖЖА, ученица 10 класса Аталезской школы Столбцовского района, пишет, как Чернобыль повлиял на ее судьбу:
«Цяпер мне 16… Для мяне, як і для ўсіх тых, хто перажыў трагедыю Чарнобыля, час нібы распаўся на дзве часткі: да 26 красавіка 1986 года і пасля. Жылі мы недалёка ад тых мясцін. Па вёсцы пайшлі чуткі, што на ЧАЭС адбылася аварыя. Прыехалі дадому аднавяскоўцы, якія там працавалі. Але ніхто гэтаму не прыдаў ніякага значэння.
А 6 мая з’явіліся сваякі з Любані і забралі мяне з братам да сябе. Праз дзень-два вельмі захацелася дадому. Мне тлумачылі, што ў Стралічава нельга ехаць. У бацькоў шмат работы, а непакоіцца няма падстаў. Тады я не ведала, што пройдуць не дні, а месяцы. Наперадзе мяне чакалi шпiталь ў Бараўлянах, піянерлагер у Барысаўскім раёне. Затым мы, вучні пачатковых класаў, паехалi на аздараўленне ў Анапу. 3 Геленджыка я вярнулася ўжо не ў родную вёску, а на новае месца жыхарства, на Стаўбцоўшчыну. Самотна сустрэла мяне Аталезь. Хата на ўскрайку вёскі, непадалёку ад лесу. Усё здаецца чужым, незнаёмым. Так прайшло лета.
1989 год. Цяжка захварэў мой брат. Першага верасня звычайна было святам. А тут я, вучаніца 7 класа, плакала наўзрыд. Маці, настаўнікі, незнаёмыя дзяўчынкі мяне суцяшалі. Разумелі: гэта балючыя слёзы тугі па роднай школе, сябрах. Час ішоў. Пачалі прывыкаць да новых мясцін. Бацькі перасталі памылкова Стоўбцы называць Хойнікамі, Аталезь – Стралічавам. З’явіліся новыя сябры. Я ўдзячна ўсім вяскоўцам, хто дапамог маральна ў тыя цяжкія гадзiны. Пішу, а на вачах – слёзы. Успамінаю словы на лістку паперы, напісаныя маёй 70-гадовай бабуляй: «Сардэчна прызнаюся: вельмі хачу дамоў». Хто ёй дапаможа?».
Исповедь Ольги РАДЧЕНКО, ученицы 6 класса СШ № 177 г. Минска:
«Сейчас мне тринадцать. Живу в Минске. Каждое лето ездила отдыхать, набираться сил и здоровья к бабушке, в деревню Губаревичи Хойникского района. Не был исключением и тот злополучный год.
Прошло восемь лет, но события тех дней я буду помнить всю жизнь. У папы был отпуск с 26 апреля. Он спешил в деревню, чтобы помочь с посевной. И я радовалась, что мы поедем раньше обычного. Только сейчас понимаю, что радовалась напрасно. Была посевная, и я бегала босиком по вспаханному полю, по молодой траве, радовалась яркому солнцу, голубому небу, свежему весеннему воздуху.
В то время никто даже и не подозревал, что где-то недалеко, в сорока километрах от нас, произошла катастрофа. И это яркое солнце, и этот свежий весенний воздух, и этот теплый дождик, который тогда пролился нам на головы, несли в себе столько беды и горя для меня, моих родных, многих тысяч людей.
Узнав об этом страшном происшествии, мы сразу же вернулись в Минск. Я тогда не понимала, почему папа так быстро увозит меня от бабушки, ведь я обычно оставалась там на все лето. Я мечтала, как мы с бабулей будем ходить в лес за ягодами, как буду купаться в озере недалеко от деревни, как буду с дедушкой пасти коров на лугу. А сколько вкусных ягод, яблок, груш росло в саду! Но, к сожалению, всего этого у меня тем летом не было, но было другое: больница, врачи, огорчения и слезы.
Приехав в Минск, мы сразу же обратились в двадцать восьмую поликлинику для обследований. Я помню, сколько людей стояло в очереди, чтобы провериться на радиацию. Было очень жарко, хотелось пить, я плакала и просилась домой, но мама меня успокаивала. После того как меня проверили, маме сказали, что доза облучения у меня очень большая и следует лечь в больницу. Я все время твердила: «Мамочка, ведь у меня ничего не болит, зачем меня кладут в больницу?!» Все меня успокаивали, обещали, что надолго я там не останусь. Проходили дни за днями, но меня все не выписывали.
Когда мама приезжала ко мне, она заходила к врачу. Выходила из кабинета заплаканная. Тогда я не понимала, почему она плачет, ведь я себя хорошо чувствовала. Выписали меня только через полтора месяца. Сейчас я два раза в году, по инициативе своих родителей, прохожу обследования. И по истечении стольких лет с каждым годом все острее чувствую на себе радиацию, которой я подверглась в те страшные апрельские дни. У меня плохие анализы, сахар в крови повышен, часто кружится и болит голова, чувствую слабость. Когда мне делается плохо, мама плачет и просит Бога о помощи…
Ольга ДЕТЮК, ученица 11 класса гимназии № 1 г. Минска:
«Когда мама пришла от врача и рассказала все мне, я зарыдала: «Мамочка! Почему я? За что?». А в ответ она все спрашивала: «Оленька! Ну почему ты должна умереть?»
В растерянности я не знала, что мне делать. Ведь, рассуждая по-детски наивно, я еще никогда не умирала. Но глухим молотком били в голову слова: «Это рак… Года два… Или месяц… Осталось…» Никогда в жизни я не считала, сколько мне осталось. По утрам меня мама водила в детсад. Она была в стареньком осеннем пальто. Я видела, как она дрожала. Поэтому шла так, чтобы заслонить маму от холодного ветра.
…На каникулах мы с мамой ездили к бабушке в Гомель. Так началась моя трагедия. В тот день в воздухе пахло мятой. От слепящих солнечных лучей кружилась голова. Птицы пели как обезумевшие. И от неожиданного счастья мне хотелось плакать. Я целый день сидела во дворе и «дышала» солнцем. Только через неделю узнала,что взорвалась атомная станция.
Смешное у меня было детство. Странная юность. Я любила Артура, брата моей подруги. Он худощавый высоченный парень. Артур казался мне самым красивым мужчиной на Земле. Боже, как я его любила! В звездах ночного неба видела. Если бы позвал, пошла бы с ним куда угодно. Но он не звал. И вдруг пришла новость, что Артур женится на самой красивой девушке – она манекенщица. И он признался мне, что очень счастлив с ней. А в это время я, маленькая и незаметная, навзрыд плакала, упершись лбом в холодное стекло окна. Я смотрела в ночное небо, пытаясь разглядеть звезды. Но оно было затянуто тучами.
…В больнице бледная, как привидение, девушка со страшными кругами под глазами, в сером халате сжала мою руку тонкими худыми пальцами. Она, криво улыбнувшись, сказала: «Смешно, да? У Оли рак крови, и она умрет через месяц. И это уже не смешно». От ее улыбки мне больно в груди. Что-то жжет глаза, хочется закричать: «Чего ты смеешься, глупенькая? Смерть – это навсегда!»
Словно отвечая на мои мысли, девушка перестала улыбаться и, глядя в окно, промолвила: «Умирать все-таки страшно. Ты напишешь об этом. Папа мой об этом узнает. А то он не приезжал ко мне ни разу».
Когда мне говорят о Чернобыле, то я представляю себе грандиозную АЭС, саркофаг и кучу графитовых стержней. Мне не приходят в голову картины зараженной местности: заколоченные дома, заброшенные лысеющие собаки, всюду запах смерти и тления. Я вижу только себя, умирающую Олю. Она как будто все время извиняется за что-то. Просит прощения за то, что умирает, за то, что жила. О, как я люблю маму и жизнь! Глупенькая, как можно любить жизнь в мире, наполненном радионуклидами? Ведь она так скоротечна! Будь проклят Чернобыль! За неисчислимое множество отнятых жизней. За мучения невинных людей! За меня, умирающую, и несбывшиеся мечты таких обиженных судьбою, несчастных, многочисленных моих сверстников».
32 года прошло со дня аварии на Чернобыльской АЭС… В наибольшей степени от последствий крупнейшей техногенной катастрофы пострадала Беларусь. Радиоактивному загрязнению подверглось 23% территории страны. Спустя три десятилетия вследствие распада радиоактивных цезия и стронция эта площадь сократилась вдвое. На восстановление загрязненных районов из госбюджета направлено более 25 миллиардов долларов. Половина этих средств идет на социальную защиту населения и медицинское обслуживание.